В этом мире всё создают и всё разрушают страсти…
Б. Фонтенель
Вулкан, увлёкшись чувственной игрой,
Извергнул страсть, вобрав красу Помпеи,
А был он живописною горой,
Любил её, признаться в том не смея.
Он сочинял любовные стихи
В бреду ночных фантазий и безумий,
И был готов простить ей все грехи,
И росчерком пера: «Люблю. Везувий»
Заканчивал хмельной души порыв –
Письмо любви, не знающей предела,
И, гордостью смятение прикрыв,
Сжигал его в огне со знаньем дела.
Пылали на багряном языке
Порывы и желанья исполина,
А римская красотка в цветнике
Июльских грёз лелеяла равнины.
И в тихом одиночестве ночей,
От урагана чувств и напряженья
Вулкан покрылся сотнями свечей,
Зажжёнными по жертве вожделенья.
И утром тихим августовским днём
Пурпурный ствол и пепельная крона
Везувия взбесившимся огнём
Окутала Помпею. Ада стоны
Впивались пеплом в завтрашний уют,
В сраженья гладиаторов, дом Фавна.
И преисподний дьявольский салют
Держал в объятьях город, где недавно
Любовь искала горестный приют,
Мечтая и скорбя одновременно.
Вулканы по любимым слёз не льют,
Они вбирают их самозабвенно.
